Нерв

Пряча свое лицо под широким малиновым зонтом, я подошла к остановке. Сотни отсыревших лиц и такая же отсыревшая улица. Февральский дождь - не лучшее, что может произойти в понедельник. Под крышей, теснясь в толпе разноцветных сапог, сидела дворняга. Лапы ее, покрытые мелкой дрожью, неустанно копошились в февральской жиже. Кто-то бросил ей булку. Только очень голодная собака станет есть хлеб. Только очень голодная и стала. Медленно, с невесть откуда взявшимся аристократизмом, собака съела верхушку, а остатки с той же выдержанностью любовно прикрыла лапой. Она не просила, но благодарила, немного стесняясь своего грязно-белого и давно не плюшевого пальтишка. Своим розовым, будто у поросенка, носом она жадно вдыхала колючую морось и улыбалась. Вы не поверите, она улыбалась, своими по-собачьи детскими глазами. А февраль плакал, плакал...

...В подземном переходе царил запах сырости и французских булок. Я не стала реагировать на вызывающий  вид авокадо на витрине, я сегодня равнодушна. Ведь это единственная возможность не привлечь излишнего внимания к промокшим сапогам и изученному красотой лицу.  ...Она сидела рядом со своим хозяином - маленьким человеком, жизнью поставленным на колени среди витрин с этими чертовыми авокадо и газетных киосков,  я остановилась, обернулась, плюнула на февраль и достала из кармана последнюю купюру. "Спасибо." Я подняла глаза. Собака опустила голову. Нет, она не просила, но благодарила. За одну эмоцию, за груду равнодушия, за свою промокшую подстилку и сахарный запах французских булок. За февраль, за дождь, за жизнь своего спутника и свою собственную...

Я пришла домой и за чашкой чая рассказала ему эту историю. "Правильно, женщина должна заниматься благотворительностью!" - бодро сказал он. А февраль все плакал и плакал. Моими глазами...